В прошлый раз я рассказал о событиях приведшие к аварии на Чернобыльской АЭС, в том числе про уникальные аспекты конструкции реактора, способствовавшие аварии, которые привели к выбросу радиации в окружающую среду. Я также обсудил первоначальную советскую реакцию. Далее я сосредоточусь на непосредственно медицинских последствиях и реакции советского правительства на медицинское вмешательство.
Сразу несколько дискуссий возникло после аварии, в том числе, нужно ли эвакуировать людей, живущих в Припяти (специально построенный город (атомный город) всего в четырех километрах от АЭС) и как помогать раненным при ликвидации чрезвычайной ситуации. Читатели могут задаться вопросом, почему вблизи АЭС был город в почти 50 000 человек.
Ответ кроется в плохой инфраструктуре Советского Союза. В США и Европе перевозить рабочих и материалы на значительные расстояния легко и эффективно, и потому нет необходимости строить город рядом с АЭС. Это было не так в Советском Союзе, так что проектировщики строили новые города, где могли бы жить рабочие, и можно было производить материалы, необходимые для ремонта станции, рядом с каждой из девяти АЭС.
Возвращаясь к аварии. Когда происходит авария, подвергающая население воздействию радиации, эксперты должны принять сложное решение – эвакуировать людей или дать распоряжение укрываться на местах (оставайтесь в помещении, закрывайте окна и т. д.). У каждой стратегии есть свои недостатки. Эвакуирующиеся обычно уязвимы перед радиоактивным заражением местности. Укрытие же на месте обеспечивает некоторую защиту(лучшее в бетонном здании, меньшее в деревянном доме) от радиации. Но эта стратегия может не подойти, если уровень излучения внешней среды останется высоким в течение длительного времени.
Существуют международные рекомендации, хоть и произвольные, учитывающие все эти соображения и указывающие когда следует использовать стратегию укрывания на месте, а когда эвакуацию. Когда стало очевидно, что люди, остающиеся в Припяти, получат слишком высокую дозу радиации, укрываясь на месте, они были немедленно эвакуированы в соответствии с международными рекомендациями.
Стоит отметить, что первоначально планировалось построить Чернобыльскую АЭС примерно в 25 км от Киева (население около 2,5 млн. человек). К счастью, это предложение было отклонено Академией наук Украины по соображениям безопасности. В противном случае нам пришлось бы принимать решение о возможной эвакуации третьего по величине советского города. Замечу, что чуть позже я привез свою семью в Киев, чтобы убедить людей, что в эвакуации не было необходимости.
Есть еще одна проблема (неправильно понятная в сериале HBO), требующая объяснения почему зона отчуждения ограничилась лишь 30 км. Эвакуация требует немедленного вмешательства военных. Солдатам нужны инструкции – куда эвакуировать, кого эвакуировать, куда отправлять эвакуированных, где необходимы контрольно-пропускные пункты, физические границы и т. Д.
В таких ситуациях нет времени для нюансов, таких как измерение уровня радиации в определенных городах и деревнях и эвакуации этих, а не других областей. Тридцать километров были разумным радиусом для первоначальной эвакуации, гарантирующими, что немедленная доза для любого члена общества, и особенно чувствительных групп населения, таких как дети, не превысит международные нормы.
Авторы в HBO, кажется, перепутали эту концепцию с более поздними зонами эвакуации на Украине, в России и Белоруссии, где проблема была не немедленной, а была связана с кумулятивным облучением в результате проживания в загрязненной окружающей среде (земля, пища, вода), особенно от цезия-137, который выпал из радиоактивного шлейфа с осадками в течении нескольких дней после аварии.
Мы столкнулись с похожими комплексными решениями после аварии на АЭС “Фукусима-Даяичи”, когда начальная 10-километровая зона эвакуации была впоследствии расширена до 30 км.
Подробное обсуждение компромиссов между эвакуацией людей для предотвращения будущих раковых заболеваний и потенциальной гибели людей в результате побочных эффектов, таких как прекращение оказания медицинской помощи, выходит за рамки данной статьи. Если коротко, облучение 100 000 человек в 100 миллизивертов (мЗв) радиации (10 000 рентгенограмм грудной клетки) приведет к 1100 дополнительным смертельным случаям от рака, тогда как их эвакуация приведет к дополнительным 5000 смертельным случаям из-за отсутствия медицинской помощи. Нехороший компромисс.
По иронии судьбы, Шорехэмской атомной станции на Лонг-Айленде, стоимость которой составила 6 миллиардов долларов, так и не дали начать работу, поскольку боялись, что окрестности невозможно будет эвакуировать. Триумф политики над разумом и наукой?
Далее, существует проблема предоставления людям таблеток йода для защиты от вдыхаемого радиоактивного йода (преимущественно йод-131) из шлейфа загрязнения. Осадок его в щитовидной железе напрямую связан с возникновением аномалий щитовидной железы, включая раковые образования(подробнее об этом позже). Пионеры относительно успешно раздавали йод жителям Припяти перед эвакуацией. Тем не менее, это было невозможно сделать для жителей сельских районов, непосредственно окружающих Чернобыльскую АЭС.
К сожалению, в этих областях Украины, России и Белоруссии наблюдается эндемический йододефицит, так что щитовидная железа людей была особо восприимчива к осадкам радиоактивного йода. Проблема усугубилась нашей неспособностью изолировать продукты питания в этих сельских районах. Как я расскажу позже, основной причиной рака щитовидной железы было то, что дети принимали молоко, загрязненное йодом-131.
В сериале два физика из Минска драматично глотали таблетки йода. Это неплохая идея, но вряд ли в этом есть необходимость. В США в настоящее время таблетки йода раздаются лицам, проживающим вблизи АЭС. Тем не менее не взрослые, а дети являются основной группой риска. Мы не обнаружили случаев рака щитовидной железы у лиц старше 16 лет, подвергшихся воздействию йода-131 после Чернобыля.
Чернобыль застиг врасплох: одновременно совпали по времени эндемический йододефицит у населения, неравномерное распределение таблеток йода и невозможность карантина молочных продуктов (коровы едят загрязненную йод-131 траву, а дети пьют много молока).
Можно сравнить это с аварией на АЭС “Фукусима”, где мы изолировали молоко. Читателям может быть интересно узнать, что радиоактивное молоко, хранящееся в течение 80 дней, превращается в нерадиоактивный сыр (10 восьмидневных периодов полураспада йод-131). Правда, продажа такого сыра людям – это совсем другое дело.
Что же с персоналом аварийных служб? Когда я прибыл в Москву, несколько сотен человек, подвергшихся радиационному воздействию, включая операторов АЭС, пожарных и других пострадавших на месте авари, уже были доставлены или доставлялись в больницу № 6 .
Почему больница № 6, а не больницы в Киеве?
Когда США и Советский Союз создавали ядерное оружие во время холодной войны, было много несчастных случаев среди рабочих, подвергавшихся воздействию радиации. В США центр реагирования на радиационные аварии был создан в Оак-Ридж, штат Теннесси. Точно так же Советы создали свой центр в больнице № 6 на окраине Москвы при Всесоюзном физическом институте. Соответственно, мои советские коллеги имели значительный опыт работы с жертвами радиации, возможно, больше, чем мы. Но им не хватало современных технологий и лекарств.
Моими главными советскими коллегами были Александр Баранов, Ангелина Гуськова, Андрей Воробьев и Леонид Ильин. Будучи молодым врачом, Гуськова работала с Игорем Курчатовым, отцом советской атомной бомбы (советский Оппенгеймер). Используя комбинацию физических, биологических и вычислительных методов, мы диагностировали 204 человека с острым лучевым синдромом (подвергшихся воздействию >2 зивертов (Зв)), на которых мы сфокусировали наши медицинские усилия, что мы подробно описывали в статьях в NEJM и в других местах.
Вкратце, все получили паллиативную помощь, многие получали антибиотики (из-за низкого уровня гранулоцитов) и противовирусные препараты (радиация активирует латентные ДНК-вирусы). Некоторые получили переливания тромбоцитов и эритроцитов. Несколько получили пересадку костного мозга.
Одним из интересных вмешательств, предложенных Дэвидом Голдом (UCLA), было использование молекулярно клонированного гематопоэтического фактора роста (гранулоцитарный / макрофагальный колониестимулирующий фактор [G/M-CSF; cарграмостим] ). Сарграмостим был проверен на собаках и обезьянах для увеличения гранулоцитов, но он еще не давался людям. Мы привезли его в Советский Союз из Швейцарии – спрятали в зарегистрированном багаже пассажира с разрешения Чернобыльской комиссии Политбюро.
Проблема заключалась в том, что Советы не хотели, чтобы жертвы Чернобыля были первыми людьми, получившими новую терапию. Решением стало введение сарграмостима друг другу – мне и Воробьеву.
Мы выжили и получили разрешение на использование.
Важно понимать, что в условиях таких аварий как Чернобыль или детонации экспериментальных ядерных устройств, появляются сложные поражения, не только от радиации, но так же и от огня, ударной волны, обломков. Эти синхронные травмы не только делают людей более восприимчивыми к вреду наносимому радиацией, они могут убить человека, даже если вы успешно устранили последствия радиационного излучения.
Наш финальный счет лечения 204 жертв был достаточно хороший. К сожалению, 29 умерли, но мы смогли спасти 175 человек (86%). Если мы включим две смерти непосредственно на Чернобыльской АЭС, всего была 31 смерть.
Позже мы писали о том, как мы пересмотрели нашу стратегию обращения с жертвами радиации и ядерной аварии, основываясь на нашем опыте в Чернобыле, Гоянии (Бразилия) и Фукусиме (Bulletin of Atomic Scientists).
Я считаю необходимым исправить несколько важных ошибок, допущенных в сериале, касающихся медицинских последствий облучения.
Во-первых, последствия изображаются как нечто ужасное и невообразимое. Это ошибочно.
Выполняя трансплантацию гемопоэтических клеток, мы часто подвергаем людей гораздо более высоким дозам радиационного облучения, чем получили 90% жертв чернобыльской аварии. Так же поступают радиационные терапевты. Мы знаем, что такое токсичность, и мы достаточно эффективны в борьбе с последствиями.
Еще одна ошибка в сериале заключалась в том, что жертвы представлялись опасно радиоактивными. Тогда как большая часть радиационного загрязнения была поверхностной и относительно легко контролировалась стандартными процедурами.
Это полностью отличается от аварии в Гоянии, когда жертвы употребили внутрь цезий-137, и нам пришлось изолировать их от большинства медицинского персонала.
Наконец, было допущено опасное утверждение, что, поскольку одна из жертв была радиоактивной, его беременная жена подвергла опасности своего нерожденного ребенка, войдя в его больничную палату. Во-первых, как уже говорилось, ни одна из жертв не была радиоактивной – их облучение было почти исключительно внешним, а не внутренним. Но что еще важнее, риск для плода от такого воздействия бесконечно мал.
Например, среди нескольких сотен беременных женщин, подвергшихся воздействию высоких доз радиации от атомных бомб в Японии, было только 29 детей с дефектами развития, которые могли бы быть приписаны воздействию радиации. Все эти дети были подвержены радиации на втором триместре, когда клетки мигрируют в мозг из нервного гребня. По нашим оценкам, неверные рекомендации врачей относительно связи между облучением матери от чернобыльской аварии и врожденными дефектами привели к более чем 1 миллиону ненужных абортов в Советском Союзе и Европе.
Невежество опасно.
Производство электричества вообще опасно, но не только из ядерной энергии. Хотя смерть 31 человека, непосредственно связанная с Чернобылем, печальна, число погибших поразительно мало по сравнению со многими другими авариями в энергетике.
Например, авария на угольной шахте Бэньсиху в Китае в 1942 году, в результате которой погибло около 1500 шахтеров, или авария на плотине в Баньцяо в 1975 году, также в Китае, где погибли около 250 000 человек.
Ежегодно около 15 000 человек умирают, добывая уголь, хотя истинное число может быть намного выше. И эта цифра не учитывает заболеваемость в результате профессиональных опасностей, таких как пневмокониоз у угольных рабочих (болезнь черного легкого). По оценкам, около 1 миллиона египтян ослепли от трахомы из-за строительства Асуанской плотины. Для справки, около 400 американцев погибают на дорогах в одни только выходные на День Памяти.
В заключение, пару слов о том, как советское правительство отреагировало на необходимость иностранной медицинской помощи. Как я уже писал, меня сразу пригласили приехать в Москву и вскоре после этого пригласили еще трех коллег. По моему опыту, связанному с ядерными авариями, это довольно необычно и свидетельствует о желании сделать все возможное, чтобы помочь жертвам – отбрасывая всю политическую осторожность.
Пригласило бы США советских специалистов для борьбы с крупной ядерной аварией во время холодной войны?
Вряд ли. Что еще более экстраординарно, когда я попросил Советы разрешить мне пригласить израильского ученого для оказания помощи (в то время дипломатических отношений с Израилем не было), они согласились, хоть и после небольшого выкручивания рук. К тому же, пока мы были в Москве, мы могли экспроприировать любое оборудование и запасы из многих российских медицинских центров.
Опять же, хотя я и не советский апологет, политика, которую я описываю, благородна и достойна похвалы.
В следующем выпуске я выскажусь по теме, представляющей в настоящее время большой интерес и существенное недопонимание – о долгосрочных медицинских последствиях аварии на Чернобыльской АЭС.
Сериал Чернобыль: факты и фикция. Часть III
Leave a Reply